ЗАПОВIТ

 

ЗАПОВIТ

         Со слов отца моего, Василия Афанасьевича, и мамы, Валентины Петровны, после рождения ребёнка молодая семья получила квартиру. Дом только сдали в Севастополе. Пятиэтажный дом из инкерманского камня. Родители получили однокомнатную квартиру на первом этаже, в 3 подъезде дома 14 на улице Курсантов, в районе Стрелецкой бухты. Соседка Клавдия Игнатьевна из двухкомнатной квартиры № 44 (а наша была 43-я) говорила мне, когда я подрос, что мама моя принесла меня из роддома в эту квартиру. Я был, таким образом, первым ребёнком в этом доме. Понятно, что были и другие дети. Но они родились где-то в другом месте, до сдачи дома или позже родились. Я был первым, кого из роддома принесли в новый жилой дом. Получается, что в дом Игорька. Меня, значит. Это Клавдия Игнатьевна так говорила. Не я.

         В этой квартире был на кухне титан. Под домом в подвале были сараи - у каждой квартиры свой сарайчик. Там держали дрова, чтобы топить титаны. В титанах грели воду, чтобы мыться. Вот на этой кухне у титана примерно через месяц-два после моего рождения (родился я в ноябре - значит, в декабре 1963 или январе 1964 года) собрались мужики: мой отец, его двоюродный брат Гриша и мой крёстный дядя Миша. Дядя Миша, надо сказать, был старшим братом дяди Гриши. А дядя Гриша приехал в гости к своему брату Василю, моему отцу Васе, посмотреть на ребёнка, пообщаться. Приехал дядя Гриша из деревни Чайки, что под Киевом. На поезде приехал. И привёз он сало и горилку. А раз такое дело, тут же подтянулся мой крёстный дядя Миша. Жил дядя Миша в Севастополе. Ездить ему далеко не надо было. Он сел на троллейбус 6 маршрута и приехал в Стрелецкую из Загородной балки. Там бараки были. За цирком, у кладбища на ул. Пожарова. Дядя Миша там с жинкой своей и дочками жил. Раньше там и мои родители жили. До меня. Я даже помню, как мы ходили в гости в те бараки, когда я немного подрос. Потом бараки снесли. Дядя Миша получил квартиру на ул. Горпищенко, за Малаховым курганом. Мы потом ездили к ним в гости. Батя пил с крёстным горилку, шутил с его женой, тётей Ниной, а потом, когда они нас на остановку провожали, дядя Миша встал на скамейку и ударил бате в ухо кулаком. Спрыгнул со скамейки и убежал. Батя разозлился, хотел догнать и отлупить дядю Мишу, но мама не разрешила. Было поздно, а троллейбус ходил редко. И я на руках. А не надо было хихикать с Ниной на кухне. Дядя Миша приревновал жинку к брату Васе - Васыль был моложе и весёлый. Да, к тому же батя был выше брата Миши на голову. Вот почему дядя Миша ждал, когда скамейка подвернётся, чтобы удобней было отомстить. И отомстил.

         Я уже и забыл, с чего начал рассказ. А! Собрались меня, новорождённого обмывать три хохла - отец ребёнка, его брат двоюродный Грицько с их родной деревни Чайки и ещё один брат двоюродный, мой крёстный дядя Мишко с Загородной балки. Ну, и мама Валентина Петровна с ними. Мама, как человек русский, с Волги, их украинский разговор не очень понимала. Ну, посидела и пошла в комнату. Да и что ей с выпившими сидеть? Я остался на руках у мужиков.

         Нужно объяснить читателю, что я сам не помню, что было на этой кухне. Сколько мне тогда было? 1-2 месяца. Мне потом отец рассказывал. Но отцу я верю. Может, он и приврал немного. Любил пошутковать батя. Но в основном, я уверен - правда.

         Дядя Гриша был один среди родни с высшим образованием (мой отец и крестный были людьми рабочими). Отец любил читать, читал много и на русском и на украинском языке, и одинаково уважительно относился к украинской и русской культуре. Школу мой отец не закончил. Рос без отца, не вернувшегося с войны. Голодал, болел тяжело, потом работать надо было. Но любил читать. Дядя Миша на русском языке не разговаривал. Крёстный вообще был не очень разговорчивый. А если что и говорил, то на украинском. Не скажу, что он был украинский националист. Просто - не говорил. Да и не читал, кажется ничего, ни на украинском языке, ни на русском. Ну, инструкцию сварщика он читал. И газеты. Всю жизнь он работал сварщиком на стройке. Работа эта, кстати, очень тяжёлая. Тут не до чтения.

         Короче, разговор у братьев зашёл о литературе. Понятно, что об украинской литературе. Значит, о великом Кобзаре. Дядя Гриша, как украинский интеллигент, любил стихи и поэмы Тараса Шевченко. Дядя Гриша хорошо знал и русский язык, и русскую литературу, но предпочитал украинскую культуру. Был он в очках с толстыми стёклами, говорил слегка заикаясь, протяжно. Но говорил грамотно, красиво, вдохновенно. Читал вирши Шевченко с выражением и наизусть. Отец потом говорил, что дядя Гриша стал одним из основателей украинского Руха. Но это потом. А пока они на кухне. И дядя Гриша читает "Заповiт". Батя тоже любил стихи Шевченко. Не знаю мнение крёстного дяди Миши - он стихи наизусть не читал.
         Думаю, что о горилке мужики не забывали. Кобзарь Кобзарём, а горилка горилкой. Дядя Гриша держал меня, слушателя, на коленях. Я был завёрнут в пелёнку и, наверное, спал.

"Як умру, то поховайте

Мене на могилі

Серед степу широкого

На Вкраїні милій,

Щоб лани широкополі,

І Дніпро, і кручі

Було видно, було чути,

Як реве ревучий" - начинал, слегка заикаясь, дядя Гриша.

 

И дальше читал по возрастающей:

"Як понесе з України

У синєє море

Кров ворожу... отойді я

І лани і гори —

Все покину, і полину

До самого Бога

Молитися... а до того

Я не знаю Бога."

Страсти за столом накалялись. Дядя Гриша читал Великого Кобзаря. Мой отец внимал образованному брату. Дядя Миша крякал от удовольствия, стучал кулаком по столу и приговаривал: "Вот же Грицько! Ну, така ж голова! Два вуха".

В горле, понятно, першило. А если в горле беренчить, трэба горло промочить.

         И вот, когда призыв Великого Кобзаря достиг своего апогея:

"Поховайте та вставайте,

Кайдани порвіте

І вражою злою кров’ю

Волю окропіте."

 

- я проснулся и заплакал.

 

    Радостные братья-украинцы выпили ещё по сто, и поэтический вечер продолжился. Дядько Грицько объяснял младшему брату Васылю, что он должен вырастить из сына настоящего украинца. При этом дядько входил в раж и обращался ко мне со словами:

"Хлопец, а ты знаешь, хто такий Тарас Шевченко? Розумиешь, чи ни?!"

         Я думаю, что при этом глаза его, и без того огромные за стеклами очков, выпучивались на меня, и я орал, заливаясь пуще прежнего.

         "Як понесе  з України..." - неслось на кухне...

         И пахло салом и самогоном. И орал Игорёк, завёрнутый в пелёнки. И дядя Гриша кричал брату Васылю, что его дытына не знае, хто такий Тарас Шевченко! Як це можлыво?! Таке дурко! (это про меня)

         Потом пришла мама и забрала меня, обругав щирых украинцев пьяницами и хохлами. Они в долгу не остались и назвали её кацапкой.
         Повторю, что я сам этого не помню. Батя рассказывал потом. Тут ещё важно, как он это рассказывал - в лицах, с выражением, словами героев, с элементами украинской мовы.  Это у отца хорошо получалось. Его ещё называли духарь. Ну, это весёлый человек, беззлобный, но с очень острым языком. Юморист, короче.

    Да, я подрос и выучил наизусть "Заповiт". Я бы рассказал вам сейчас. С выражением и на украинском языке. Но нет той кухни с титаном, того стола с горилкой и салом. Нет и тех мужиков. Прошли годы, и они поумирали. Первым ушёл из жизни самый молодой из братьев, мой отец. Царствие ему небесное. Следом ушли дяди Миша и дядя Гриша - земля им пухом.

    Я пока здесь. И помню их всех - отца, крёстного дядю Мишу, дядю Гришу, Тараса Шевченко и его стихи о вильной Украине.

"... І мене в сем’ї великій,

В сем’ї вольній, новій,

Не забудьте пом’янути

Незлим тихим словом."

        

Москва, ноябрь 2020 г. / листопад 2020 р.

Бондаренко Игорь.