Алый знак доблести

В юности я прочитал роман американского писателя Натаниэла Готорна "Алый знак доблести". Герой романа (забыл, как его звали) сражается то ли за свободу северо-американских колоний от Англии, то ли за единство и равенство всех граждан страны против плантаторов Юга. Да это и не важно - сейчас любой читатель может это выяснить в нете за пару минут. Тогда не было интернета, были только книжки и фильмы в кинотеатрах. Фильмы были и по телеку. Но каналов было мало, и фильмов, соответственно, немного. 

Ну, короче герой Готорна погибает от пули врага на поле брани. И грудь его украшает кровь - алый знак доблести. 

Этот рассказ о крови, о войне и об Америке.

Кровь - моя. Война - игра между пацанами в индейцев и бледнолицых во дворе. Америка потому, что герои индейцы борются с подлыми белыми за свою землю и свободу.

Если прибавить к этому фильмы с Гойко Митичем, романы Фенимора Купера и наш с пацанами возраст, всё становится понятно. Кто не воевал с белыми в возрасте 7- 12 лет, кто не был вождём племени, не курил трубку мира и не строил из веток вигвам, тот меня не поймёт. Я очень ему сочувствую. Человек, чьё детство прошло без дворовых войн, без драк, без борьбы - был просто лишён детства.

Итак, лето в разгаре, школа позади, каникулы, пацаны севастопольского двора в нижней Стрелке. Идёт война индейцев с белыми. Участники боевых действий периодически меняются - пионерские лагеря вырывают из наших рядов лучших воинов из племён сиу, апачи, гуронов и др. Мы, мальчишки, такие же загорелые, как те индейцы; носы и плечи облуплены от солнца; волосы, правда, больше светлые и рыжие (мы же взаправду русские и украинцы). Но в нас та же горячая южная кровь, та же жажда свободы, независимости (от скучных взрослых - родителей, соседей, учителей) и буйная фантазия юных бездельников, предоставленных самим себе. 

Игры вообще сменяли друг-друга внезапно, приходили в наш двор, как расстройство желудка после зелёных абрикосов - сразу, ни с того ни с чего. Благо кустов и деревьев хватало. Добежал и присел.

В то лето были индейцы. Мне, как младшему (лет 6-7), обычно отводились роли эпизодические. Режиссёрами и вождями индейских племён были ребята постарше - лет 10-12. Они устанавливали правила игры, распределяли роли между участниками, первыми курили трубку мира в вигваме за гаражами. Понятно, что индейцы не курили сигареты Стюардесса и папиросы Беломор, как наши отцы. Мы резали лианы. Их и курили, передавая по кругу, от воина к воину. Начинал вождь, дальше шли старейшины племени, потом лучшие воины. Мне чаще доставался обглоданный дымящийся огрызок от трубки мира. Эти лианы, когда их поджигаешь, медленно тлеют и при этом жутко воняют. Но один раз мне повезло. Я, молодой индеец, имел честь курить трубку мира с вождём. И при этом старейшины и опытные воины не имели ничего против. Я внезапно стал героем. Моё левое плечо украсил алый знак доблести. Я был ранен стрелой из лука. Мы привязывали к наконечникам стрел гвозди. Так было по-настоящему. Попади тогда стрела мне в глаз, я вряд ли поимел бы честь выкурить трубку мира с вождём. Вождём тогда был Сява - пацан из соседнего дома. Авторитетный пацан лет двенадцати. 

Дело случилось под сливой за гаражом, где дядя Женя-инвалид держал свой Запорожец с ручным управлением. У дяди Жени были парализованы ноги. Он всегда привечал нас в гараже, мы помогали ему в вечном ремонте его драндулета. Подавали ему отвёртки, ключи, шурупы. Очень уважали его за внимание к нам, мальчишкам. Хороший был дядька. 

Короче, сидим мы в вигваме из веток под старой сливой и решаем дела племени. Ну, я просто сидел у выхода из вигвама. Мой голос в совете старейшин ничего не значил. Так, рядовой индеец племени, из которого со временем может вырасти воин. А может и не вырасти (родители каждое лето во время отпуска ездили к сестре отца, тёте Гале в деревню под Киевом и меня брали с собой). Я много пропускал из бурной жизни двора. Но при этом много приобретал в той деревне Чайки, где у меня была куча двоюродных и троюродных братьев и сестёр, была река Рось, хаты под соломой, коровы, свиньи, куры...много, чего там было в деревне. Ну, это другая тема. Я как-нибудь расскажу.

Вернемся в вигвам за домом 16 по ул. Ефремова. Идет совет старейшин, намечаются планы вечерних боевых действий против бледнолицых, вождь закуривает трубку мира, воины проверяют оружие - луки, стрелы, дротики, боевые тамагавки, наносят на лица боевую окраску (обычно грязь смешивали со слюной и обмазывались), поправляют голубиные перья. У вождя были перья павлина. Мы их надёргали из хвостов павлинов, что жили в пансионате неподалёку. Короче, обычные будни индейского племени. При этом женщин-скво в нашем племени не было. Мы презирали девчонок. Вечно они сплетничают, играют в кукол и всё рассказывают мамам - кто из пацанов курил, кто бегал на свалку и вообще...

И вот, вождь Сява прикуривает лиану, старейшины ждут своей очереди по заведённому веками обычаю, я сижу и держу в руках лук и стрелы. Один из воинов натягивает тетиву, целится в ствол дерева и...стрела летит и вонзается в мою левую руку между локтем и плечом. Можно, конечно, сказать, что стрела вонзается в мой бицепс. Но тогда нарушится правда рассказа. Не было у меня бицепса. Так, просто рука толстого мальчика из третьего подъезда, родители которого ещё не увезли его из города Севастополя в деревню Чайки.

Вигвам погружается в мёртвую тишину. Вождь забыл выпустить дым после первой затяжки, совет старейшин замер, воин, поразивший по ошибке своего товарища (меня, в смысле) открыл рот и выпучил индейские глаза. Стрела своим гвоздиком пробила мне кожу и повисла, покачиваясь, на моей немускулистой руке. Признаться, я не успел испугаться. Всё произошло быстро. Сценарий игры был нарушен. Сцена вышла из-под контроля режиссёра. Жизнь грубо втоглась в ход спектакля.

Вигвам, вождь, трубка мира, стрела в моём плече. Секунд через пять племя очнулось, показалась кровь из страшной раны. Раненый не стонал, не подал голоса. Он (я, то есть) мужественно взирал на товарищей,  товарищи - на стрелу. Вообще, у индейцев считается позором кричать от боли, звать маму. Умирать воин должен молча, с лёгкой презрительной улыбкой на серьёзном лице. Я вёл себя, как достойный сын племени: не плакал, маму на помощь не звал. Стрелу вытащили, рану присыпали пеплом от лианы. Пепел вообще помогает. Это мне и отец говорил. Оказали первую медицинскую помощь. Воину Гоше (такой противный был пацан из первого подъезда, уши здоровые, рот здоровый, белобрысый, всё лицо в веснушках), который допустил промах и ранил товарища, надавали по его ушам. Но главное случилось после ранения. Вождь передал мне трубку мира! Мне, не старейшинам! Всё племя отнеслось к этому поступку вождя, как к должному. Я был отмечен алым знаком доблести, я пролил кровь за свой народ. Я тогда первый раз в жизни курил трубку мира, полученную из рук вождя, а все сморели на меня и дико завидовали. Отмечу, что курил я ту трубку в первый и последний раз в моей индейской жизни. Больше меня ни разу не ранили. Да и гвоздики после этого со стрел индейцы решили убрать - мало ли что?

Маме я дома сказал, что нечаянно уколол руку. И мама помазала мне ранку зелёнкой. Потому что йод щиплет. Йод я не любил, хоть и был воином.

А откуда, спрашивается, у индейцев мог быть этот йод? Впрочем, и зелёнки у них не было. Или были у индейцев йод и зелёнка? Я до сих пор этого не знаю.

11.06.2020, дача Любицы,

Игорь Бондаренко.